Классическая литература во все времена привлекала режиссеров. Не случайно в репертуаре современных театров так много пьес, проверенных временем.

Однако постановка на сцене произведений, написанных несколько столетий тому назад, таит в себе определенные риски. Перед театром стоит непростая задача: донести смысл произведения до современного зрителя — с учетом всех особенностей его мировоззрения и окружающей действительности.

Мы знаем немало случаев, когда прочтение классики оборачивалось ее искажением в угоду низкопробным вкусам.

Образы таких героев, как Дон Жуан и Гамлет, принято называть вечными. Задача режиссера заключается в том, чтобы, не отступая от первоначального текста, дать такое представление о герое и о его времени, чтобы это стало понятно для нового поколения и, главное, актуально, интересно, зрелищно.

Хочу рассказать о двух спектаклях, которые мне довелось посмотреть в разных столичных театрах. Объединяет их две важных особенности — это деликатное, бережное отношение режиссеров к оригиналу и в то же время совершенно новый взгляд на вечные образы.

Хайповый Донжуан

7 апреля на основной сцене театра им. Маяковского состоялась премьера спектакля по пьесе Мольера «Дон Жуан». В афише название постановки фигурирует как «Донжуан» — с намеком на то, что это имя давно стало нарицательным.

Режиссер Анатолий Шульев, выпускник мастерской Римаса Туминаса, в своих интервью подчеркивает, что главный герой пьесы, действие которой он перенес в наши дни — блогер, представитель поп-культуры, человек светской тусовки, а жанр постановки характеризует как «селебрити-драму».

Донжуан Шульева — один из тех многочисленных героев нашего времени, про кого в свое время написал Борис Пастернак: «Позорно, ничего не знача, быть притчей на устах у всех…»

Приключения вечного персонажа напоминают гастрольный тур, где Донжуан (его роль исполняет актер Театра им. Вахтангова Эльдар Трамов) выступает в качестве артиста, а его верный слуга Сганарель (актер театра им. Маяковского Виталий Ленский) — в качестве администратора или продюсера.

Все герои спектакля одеты по последней моде: Донжуан меняет костюмы прямо на сцене.

Его жена донья Эльвира (актриса Анастасия Мишина) только в начале и в конце пьесы предстает перед зрителями в монашеском облачении, а на протяжении спектакля ее можно увидеть в кожаной «косухе», мотоциклетном шлеме и сапогах-ботфортах.

Сохраняя основные сюжетные перипетии мольеровской пьесы, режиссер тем не менее исключает из спектакля такую важную фигуру, как Командор. Точнее, он присутствует, но незримо, «за кадром»: Донжуан разговаривает с ним, приглашая его на обед, но самого Каменного гостя мы так и не увидим.

Осмелюсь высказать свое предположение: вероятно, режиссер старался таким образом миновать неизбежных ассоциаций с другими театральными и кинематографическими версиями мольеровской пьесы.

Вместо грозного Каменного гостя на обед к Донжуану придет его отец в парадном костюме генерала и будет нудно отчитывать своего сына за беспутный образ жизни.

А в финале спектакля вместо статуи Командора, от рукопожатия которого, по версии Мольера, должен отправиться в преисподнюю герой-любовник, совершенно неожиданно выходит другая статуя — Венера Виллендорфская, которая считается символом вечной женственности. Но если мы посмотрим на изображение этой скульптуры, то, скорее, примем ее за уродливую карикатуру на этот символ.

Видимо, такой ход был выбран режиссером не случайно. Хотя Дон Жуан олицетворяет героя-любовника всех времен и народов, на самом деле он не способен кого бы то ни было полюбить. Если он и одержим страстью, то это страсть к быстрым амурным победам, своего рода секс-марафон, который не приносит счастья ни ему самому, ни тем более его кратковременным пассиям-жертвам.

В спектакле очень хорошо показано, что главный герой не утруждает себя ухаживаниями — скорее, он произносит комплименты по инерции, ленивой скороговоркой.

Жизнь Донжуана давно превратилась в череду бессмысленных адюльтеров, поэтому и смерть его происходит не от кары Божьей в лице статуи Командора, а от банального удара электрического тока.

И о кончине Донжуана никто не сожалеет, за исключением его слуги Сганареля, да и то лишь по той причине, что хозяин уже не сможет заплатить ему жалованье…

В спектакле много музыкальных номеров. Это яркое, динамичное зрелище, которое будет интересно посмотреть современному зрителю. И, вполне возможно, ее новое прочтение подтолкнет нашу мало читающую молодежь открыть произведения бессмертного Мольера.

Крест Гамлета

В отличие от «Донжуана», «Гамлет» (в переводе Бориса Пастернака) в московском драматическом театре «АпАРТе» идет уже несколько лет. Поставил спектакль выпускник мастерской Петра Фоменко Гарольд Стрелков.

Режиссер этого спектакля не стал переносить действие в наши дни: все происходит в средневековой Дании, костюмы выдержаны в строго историческом стиле. При этом особое значение придается цветовой гамме: мать Гамлета Гертруда и ее новый муж Клавдий одеты в кроваво-красные костюмы, что выдает их причастность к убийству.

Лаэрт, брат Офелии, в начале спектакля предстает перед зрителями весь в белом как олицетворение чистоты, а в сцене дуэли с принцем датским мы видим его уже в темном одеянии. И это нельзя назвать случайностью: ведь он легко согласился на предложение коварного Клавдия заменить во время поединка обычную рапиру на отравленную ядом.

Главный герой появляется в черном костюме.

Гамлет в исполнении артиста Максима Михалева меняется на протяжении спектакля.

Вначале мы видим холодноватого, углубленного в себя, скептически настроенного по отношению ко всему и вся юношу в очках — типичного студента-отличника.

Его легко представить с каким-нибудь модным гаджетом и наушниками в ушах. Он рефлексирует, во всем сомневается, все критически оценивает — как и положено Гамлету в классическом понимании этого образа.

Но после встречи с Призраком своего отца, которого играет Александр Орловский — брутальный лысый мужчина, смахивающий на бандита 90-х, — он постепенно меняется, превращаясь в орудие наказания.

Тем самым он опровергает свои же собственные слова: «Черт возьми, или, по-вашему, на мне легче играть, чем на дудке? Назовите меня каким угодно инструментом, — вы хоть и можете меня терзать, но играть на мне не можете».

Призрак управляет его поступками: водит его рукой, когда тот вместо короля Клавдия убивает ни в чем не повинного Полония. Призрак направляет Офелию, помогая ей покончить с собой…

Взаимная ненависть, вражда, интриги правят бал на маленькой сцене театра. Месть становится лейтмотивом действия.

Одна из режиссерских находок: рисунки мелом на стене, сопровождающие основные сюжетные линии спектакля.

Обезумевшая от горя Офелия рисует страшные сцены убийства Гамлетом ее отца.

Гамлет нервно рисует на своей одежде кресты перед тем, как решиться на убийство Клавдия. Что это — преступление, освященное верой, или, наоборот, отказ от Бога? Ответ на этот вопрос режиссер оставляет на усмотрение зрителя.

Заметно меняется и отношение главного героя к матери: поначалу он презирает ее как убийцу своего отца, но в конце спектакля, когда она умирает, случайно выпив вино с ядом, он так трогательно и нежно склоняется к ней, что трудно удержаться от слез.

Финал хрестоматийной пьесы хорошо известен: все умирают. «Дальше — тишина…» — эти слова злобно и в то же время насмешливо произносит Призрак.

Какой урок можно извлечь из этой постановки шекспировского шедевра?

Агрессия, неумение идти на компромиссы, прощать друг друга губит как отдельных личностей, так и человечество в целом. Очень актуальный вывод в контексте нашей нынешней реальности.